Ах, кони, кони!
Не ржут они, а поют.
И кто-то их гонит, гонит
сквозь долгую жизнь мою.

От Терека до Печоры
светлели железом плуги.
За ними по пашне чёрной -
то лапти, то сапоги.

Студеные вёсны. Работа
кричала усталостью рук.
От крепкого конского пота
черёмуха горкла вокруг.

И было — клинки с размаху,
Лавина — к лавине людской:
с одной стороны — в папахах,
в будённовских шлемах — с другой.

Мне память по-прежнему лепит
копыта и блеск на клинках.
Тускнели горячие степи
в испуганных конских зрачках.

Пусть кони не понимали,
что надо не ржать, а сметь,
но, падая, ратную смерть
с людьми наравне принимали.

Сегодня: моторы, броня,
ракеты — по площади в праздник,
но мы отстояли бы разве
Советскую власть без коня?

Бок о бок с горами, веками
их слава: сказать не могу,
что крепче — копыта иль камень,
когда табуны пробегут.

Не молкнуть и праздникам шумным.
Высоко летят голоса,
когда к напряжённым трибунам
несётся такая краса.

Ах, кони, кони!
Не ржут они, а поют.
Поводья мне режут ладони.
Я времени их отдаю.

Сентябрь 1970 г.