Медведя на цепи водила,
Сама сидела на цепи
И в голову себе гвоздила
Одно проклятое: "Терпи!"

Гнила в пещерах и колодах,
Крутила мощи, в срубах жглась,
И род от рода, год от года
Влипала в темноту и грязь.

Мечтая о небесном рае,
В смердящем ужилась гробу.
В бунтах разнузданных сгорая,
Бояр носила на горбу.

Петлю затягивая туже,
Сама тащилась на убой
И бубенцом цветистых дужек
Бранилась с горькою судьбой.

А всё, что было молодого
И дерзкого – огонь мирской, –
В срамное всучивала слово,
Душила пьяною тоской.

О, ведь и я любил так слепо
Колоколов вечерний звон,
Монастыря седую крепость,
Черницы поясной поклон!

И ладан сказок несуразных,
И тлен непротивленья злу,
И пенье нищих безобразных,
И сон угодника в углу.

Как много сил дубовых прахом
Распалось, высохло в труху:
Довольно кланялись мы плахам,
Иконостасу и греху!

Пусть с кровью мы сдираем ветошь,
Но мы сдерём её с себя!
В алмаз густеют глыбы света,
Стекляшку молоты дробят.

Пусть грузен труд, и взмахи грубы,
И в песнях славы слышен вой –
Живые ставят жизни срубы,
В могилу валят, что мертво.

В провалах страшного распада
Восстали вихри новых звёзд.
Ушедшая под землю падаль
Пророчит богатырский рост.

Раздвинуты границы мира,
Былое небылью ушло,
О, ведь и мне жилось так сиро, –
Теперь так буйно и светло!

1921