Под крутыми небесами
Я в плену себя сыскал,
Под началом древней саги,
Белых волн и чёрных скал.
Из диковинного плена
Я в Москву к себе увёз
Летний вечер Уэлена
С близким блеском дальних звёзд.
Вечер тот был мною встречен
По дороге в никуда,
Был расцвечен этот вечер
В краски праздника кита.
Там тогда из бурь крылатых
Неизведанных времен
Появился старый Атык,
Словно дух явился он.
Дух охоты и веселья,
Среди нас он так возник,
Как в пиру на новоселье
Всех гостей заздравный крик.
Начиная песней пляску,
Перед сотней зорких глаз
Про кита завёл он сказку
И о нас повёл рассказ.
Жесты кратки,
Жесты чётки,
Всё — в сейчас и всё — в потом.
Он в качающейся лодке,
Он в погоне за китом.
Море пело в пенной дымке,
За буруном шёл бурун,
По киту — невидимке –
Бил невидимый гарпун.
Атык вдруг полуприметный
Поворот придал плечу -
И подбитый кит
Ракетой
В цирковую взмыл «свечу».
Тут ладони острым краем
Атык линию чертит.
— Отгребаем?..
— Отгребаем! —
Рядом с лодкой рухнул кит.
Возвращаемся с добычей.
К нам спешат со всех сторон...
Атык свято чтит обычай,
Отдаёт киту поклон.
Мы, мол, злобе были чужды,
Из нужды, мол, он убит...
Входит кит в людские нужды,
И людей прощает кит.
По спине прошли морозом
Непонятные слова...
Атык бубен бросил оземь,
Атык пот смахнул со лба.
В этой пляске, в действе странном,
Многозначном и простом,
Был он сразу океаном,
Человеком и китом.
Неуклюжий чужестранец,
Грубый мастер ладных дел,
Я на дивный этот танец
С дивной завистью глядел.
Это был мгновенный отклик,
«Гвоздь» на целых пять столбцов
С чётким фото наших лодок
И с портретами гребцов.
В нём имел своё значенье
Каждый жест и поворот,
Он вставал как обобщенье
Тысяч ловель и охот.
Но его большая тема
Выходила за столбцы,
И несла нас вдаль поэма,
В незнакомые концы,
Где забытые дороги
Нас вели к забытым снам,
И неведомые боги
Открывали тайны нам.
И была в нём суть раскрыта,
Смысл искусства воплощён
От времён палеолита
Вплоть до нынешних времён.
|