А жизнь сверх меры -
празднество и мука.
Тогда толкнула пуля горячо,
я над землёю выгнулся упруго,
не слыша ничего.
А что ещё?
А то,
что с той минуты
в сорок первом
живу, живу, случайностью храним.
Веду перерасчёт всем старым мерам,
и верам,
и невериям своим.
Живу, живу, а кажется, что брежу.
Иду, иду, а кажется - стою
и всё неубедительней,
всё реже
снюсь сам себе у смерти на краю.
Я знаю -
удивляетесь чему-то:
так странно я вздыхаю и смеюсь,
а у меня в глазах всё та минута, -
я ничего на свете не боюсь.
Смеюсь над мельтешением наивным,
вздыхаю о товарищах своих, -
они звучат во мне неслышным гимном,
смотрю на вас,
а думаю о них.
Ничем я не увенчан, не украшен -
винтовка на брезентовом ремне.
Не знаю, как оно -
бессмертье ваше, -
мне моего
достаточно вполне.
Как под огнем прицельным,
перекрёстным,
стой, обелиск.
Не отвожу лица.
Он вам, живым, остался Неизвестным,
а я-то видел этого бойца.
Живу сверх меры
празднично и трудно
и славлю жизнь на вечные года.
И надо бы мне уходить оттуда,
а я иду, иду, иду туда,
туда, где смерть померилась со мною,
где,
как тогда,
прислушаюсь к огню,
последний раз
спружиню над землёю
и всех своих, безвестных, догоню.

1968