Затем, чтобы жить - недостаточно, выжить - как раз:
полчашки горячей похлёбки из сладкого перца
и лука, сторожка - приют не приют - но каркас
для куба тепла, где двоим-то не хватит погреться.

Ещё существует - чуть вглубь, по дороге в клозет -
недрёманный глаз, совладелица жизни, мегера,
от коей за пазухой прячет две тысячи лет
от пота и бронзы ветшающий томик Гомера.

Мушиная слизь на извёстке, скрипучий топчан,
внушающий мысли о собственном скудном здоровье
всё чаще, как принято, но, в основном - по ночам,
пропахшим дубовой корой и навозом коровьим.

Два шага ещё - и развяжется твой поясок
пред жилой, звенящей внатяжку на луке из тиса,
где Волга, Миссури и Темза уходят в песок
безмолвной водой полумёртвой, притоками Стикса.

Деление клеток - процесс, чей итог - Телемак
и песни слепца, и троянский кошмар, и в остатке -
столетняя грязь под ногтями, дешёвый табак
и горсть медяков на обратный билет до Итаки.