Любезный ангел мой! Как я хочу с тобой
к другому берегу, где нет мостков причальных.
Твоим ли голосом вдали поёт гобой
по Гайдну – из симфонии "Прощальной"?
А мне почудился российский благовест,
а мне привиделись родимые пенаты.
Так что же гонит нас от блага этих мест
за ностальгией, уготованной пернатым?

В лесную глушь сверну с протоптанной тропы
и окунаюсь в неразмеренность строфы.
Но как подняться из некошеной травы
в геометрическую правильность Европы?
Как духу Гайдна стать российским протопопом?

Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Но я бескрыл и чересчур очеловечен.
Пусть кинут жребий – я согласен на любой,
но содрогаюсь от сознания, что вечен.
И всё пытаюсь говорить сквозь немоту,
с крутого берега взлететь – и не могу...
Здесь даже паперти годами не метут,
а мы, юродивые, просим корку хлеба.
Моей родной земли бескрайней только небо.

Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Здесь всё тюрьма. А наше время не палач ли?
И тяжки цепи те, что дадены судьбой.
А ты всё плачешь надо мной, ты только плачешь.
Любезный ангел мой, когда б ты полетел
в святую пустынь. Но опять в концертной зале
дуэт скрипичный повторяет: "Farewell",
и гаснут две свечи под образами.