А рядом огни ослепительно ярки,
А рядом звучит изумительный джаз.
И, кажется, жизнь, раздавая подарки,
Вот-вот остановит свой выбор на вас.

И я выхожу, раздвигая прохожих,
Под жаркий прицел вопрошающих глаз
И тут понимаю: о боже,
Ведь я не умею играть на заказ.

     И всё же негоже роптать на судьбу
     В такой золотой серединке.
     И вот я стою, и я дую в трубу,
     С мечтою о зимних ботинках.

А рядом любовь: и в промокших аллеях,
И там, на мосту, у истёртых перил.
Об этом гужу, только то и умею,
Что некогда я сам себе подарил.

До края полна моя старая шляпа
Водой дождевой, а октябрь-моралист
Как будто на чай щедрой лапой
Мне бросил последний рябиновый лист.

     И всё же негоже роптать на судьбу:
     Нашлась сердобольная тётка,
     И перекрестила меня, как в гробу,
     И сунула рубль на подмётки.

Я, впрочем, не прочь поискать компромисса
С хорошенькой мисс и стаканом вина,
Но полночь грядёт, все давно разошлися,
А шляпа водою до края полна.

И я ухожу в полумрак переулка
С последней руладой вдоль сумрачных стен,
И вся моя боль – в этих звуках,
Так делает каждый серьёзный джазмен.

     И всё же негоже, что ноги мокры,
     И с дрожью не в такт попадая,
     Придётся дудеть до весенней поры,
     О зимней обувке мечтая.

     И всё же негоже роптать на судьбу,
     Что я не дудел по заказу,
     За этот удел я восславлю трубу -
     Она не соврала ни разу.