Кавалькадой вдоль Манежа допотопные фасады,
у дверей "Националя" – "мерседес", швейцар и "симка"…
Над ухоженной равниной Александровского сада
стынет сумерек январских подкрахмаленная синька.

Обожаю этот город – шумный, муторный и снежный.
Я оплёл его корнями. Я давно попал в осаду
Красной площади, Лубянской, Театральной и Манежной,
а теперь спешу в объятья Александровского сада.

Все смешалось в этом веке: остракизмы и награды.
Под рубиновой звездою спит царевич убиенный.
И луна над полотнищем Александровского сада –
словно капля стеарина над старинным гобеленом.

О грядущем на кофейной ворожить не стану гуще,
но, покинув эту землю и пройдя все круги ада,
если вымолю у Бога, буду жить не в райских кущах,
а в тени потусторонней Александровского сада.

Кавалькадой вдоль Манежа допотопные фасады,
у дверей "Националя" – "мерседес", швейцар и "симка"…
Над ухоженной равниной Александровского сада
стынет сумерек январских подкрахмаленная синька.

апрель 1987