Уж слишком ярок и талантлив был он.
Ату его! Ату! - кричали смерды,
Рычал партер с неимоверным пылом -
Все бесталанные жестокосерды.
Он рисовал - холсты рубили в клочья.
Стихи писал - сжигали не читая.
Он погибал на дыбе каждой ночью...
Не правда ли, история простая.
Но вот печаль - он в каждом веке выжил,
Сменив стихи на скрипку или краски.

Чтобы его достать, прицелься выше
И узнавай под каждой новой маской.

Отклик Семёна Каца:

Так что имела ты в виду?
Не Пастернакову беду?
Не отвержение Ван Гога?
И не костры во имя бога?
Не Модильяни с Паганини
И всех, кто следовал за ними?

Мой ответ на отклик Сени Каца:

Слишком яркая цель, и на фоне толпы узнаваем.
Был бы чуть побледней, промахнулась бы грязная пуля.
Но талант не умел пробираться в тени или краем,
Только ярче и выше. Но, даже убив, не согнули.

Отклик Надежды Бесфамильной:

А так и ведётся из века до века на деле:
На каждого Моцарта сыщется сотня сальери.
Прицелятся выше, достанут, уж будьте спокойны,
Облаят, освищут... вот только без партии Сольной.

Мой ответ на отклик Нади Бесфамильной:

Соло им не дано - лишь толпой в подтанцовке...
А талант растерзать - им таланта не нужно.
Но бесславная их ожидает концовка,
Гений же оживёт, снова Богом разбужен.
*
Да, оглянись, увидишь - вон он, выжил,
И снова нараспашку, без рубашки,
А у курка толпа тревожно дышит.