Здесь нет ничего. Только ветер и ночь предзимняя,
Где редкие огоньки лишь сгущают тьму…
Вздохнув во мгле, волна, словно жизнь недлинная,
Скользнув вдоль борта прокатится за корму…

Проходим Ла-Манш. Только ветер и мгла промозглая,
Где воздух соленой влагой пронизан весь…
Набухшие паруса, небеса беззвездные
Меж сушей и морем… выходит, что дом твой – здесь!

Вновь сменится вахта, штурвал заскрипит размеренно.
Четыре двойных прокатятся над водой…
И, кажется, можно всю жизнь прожить без берега, -
Живут же без моря, не хуже, чем мы с тобой.

Здесь нет ничего… но, ведь это, дружище, временно:
«На румбе – двести!» и скоро блаженный юг,
Где солнца, тепла и синих небес – немерено,
Где порт Лас-Пальмас, нас встретит, как лучший друг!

А друг – это пляжи, «Фунтадор», бананы гроздьями,
И ультрамарин Океана, и крепкий ром!…
И мы позабудем предзимнюю ночь промозглую,
И вздохи волны невидимой за бортом…

… Кончается всё. Нас потянет к другому берегу,
Где нет ничего, кроме длинной, как век зимы…
Увы, мой друг – относительно всё, что временно,
И даже дом, которому мы нужны.

Но вот, вопрос: где, в какой на сегодня гавани
Очаг и кров, та земля, что зовёшь своей? –
Себе самому я задал в последнем плаванье,
Предзимней ночью поднявшись на влажный рей…

Поднялся не по авралу, главу повинную
Подставив ветру, и слушая, как вода
Вздыхая во мгле волной, словно жизнь недлинная,
Скользнув вдоль борта прокатится в Никуда!