Опять вначале было Слово,
Когда возглавив эскадрон,
Чубатый ротмистр гаркнул: «Повод!.. –
И чуть помедлив: – Шашки во-он!»
И ожила, и забурлила
Степи продрогшей нагота,
И никого не усмирила
Шестая заповедь Христа.

А сердце билось, замирая.
Позвякивали стремена.
И полыхала не вторая,
А третья, в сущности, война.
И виделось одно спасенье,
(Не ради славы, видит Бог), –
Ввязаться в бой и каруселью
Калёный горячить клинок!

Копыта горным камнепадом
Вздымали снежную крупу.
Он мчался, упираясь взглядом
В осатаневшую толпу.
И только злость! И нет испуга.
Хоть трудно выдумать страшней
Лавины друг на встречу другу
Карьером пущенных коней.

Вставало солнце из распадка,
Хоть вечер обещал пургу.
Они сошлись в короткой схватке,
Теряя мёртвых на снегу,
И силу поглотила сила.
И обвалилась пустота...
И никого не усмирила
Шестая заповедь Христа.

1997